Рассказ ведётся от лица братьев Стругацких.
"ПИКНИК НА ОБОЧИНЕ".
Задумана повесть
была в феврале 1970 года, когда мы съехались в ДТ
Комарове, чтобы писать "Град обреченный", и между делом, во
время вечерних
прогулок по пустынным заснеженным улочкам дачного поселка,
придумали там
несколько новых сюжетов, в том числе сюжеты будущего "Малыша"
и будущего
"Пикника...".
Самая первая запись
выглядит так:
"...Обезьяна и консервная банка. Через 30 лет после посещения
пришельцев остатки хлама, брошенного ими -- предмет охоты и
поисков,
исследований и несчастий. Рост суеверий, департамент,
пытающийся взять
власть на основе владения ими, организация, стремящаяся к
уничтожению их
(знание, взятое с неба, бесполезно и вредно; любая находка
может принести
лишь дурное применение). Старатели, почитаемые за колдунов.
Падение
авторитета науки. Брошенные биосистемы (почти разряженная
батарейка),
ожившие мертвецы самых разных эпох..."
Там же и тогда же
появляется утвержденное и окончательное название --
"Пикник на обочине", -- но понятия "сталкер" еще нет и в
помине, есть
"старатели". Почти год спустя, в январе 1971-го, опять же в
Комарове мы
разрабатываем очень подробный, тщательно детализированный план
повести, но и
в этом плане, буквально накануне того дня, когда мы перестали
наконец
придумывать сюжет и начали его писать, даже тогда в наших
разработках нет
слова "сталкер". Будущие сталкеры называются пока еще
"трапперами": "траппер
Рэдрик Шухарт", "девушка траппера Гута", "братишка траппера
Сэдвик"...
Видимо, сам термин "сталкер" возник у нас в процессе работы
над самыми
первыми страницами текста. Что же касается "старателей" и
"трапперов", то
они нам не нравились изначально, это я помню хорошо.
"Сталкер" -- одно из
немногих придуманных
братьев Стругацких
слов, сделавшееся
общеупотребительным. Словечко "кибер" тоже привилось, но,
главным образом, в
среде фэнов, а вот "сталкер" пошел и вширь, и вглубь, правда,
я полагаю, в
первую очередь все-таки благодаря фильму Тарковского. Но ведь
и Тарковский
не зря же взял его на вооружение -- видимо, словечко
получилось у нас и в
самом деле точное, звонкое и емкое. Происходит оно от
английского to stalk,
что означает, в частности, "подкрадываться", "идти крадучись".
Между прочим,
произносится это слово, как "стоок", и правильнее было бы
говорить не
"сталкер", а "стокер", но мы-то взяли его отнюдь не из
словаря, а из романа
Киплинга, в старом, еще дореволюционном, русском переводе
называвшегося
"Отчаянная компания" (или что-то вроде этого) -- о развеселых
английских
школярах конца XIX -- начала XX века и об их предводителе,
хулиганистом и
хитроумном юнце по прозвищу Сталки.
Повесть написана
была без каких-либо задержек или кризисов всего в три
захода: 19 января 1971 года начали черновик, а 3 ноября того
же года
закончили чистовик. Замечательно, что "Пикник..." сравнительно
легко и без
каких-либо существенных проблем прошел в ленинградской
"Авроре", пострадав
при этом разве что в редактуре, да и то не так уж чтобы
существенно.
Эпопея "Пикника..." в издательстве "Молодая Гвардия" в это
время еще
только начинается. Собственно, эпопея эта, строго говоря,
началась вместе с
1971 годом, когда повести "Пикник..." на бумаге еще не
существовало и в
заявке на сборник эта повесть предлагалась только лишь в виде
самого общего
замысла. Предполагаемый сборник назывался "Неназначенные
встречи",
посвящался проблеме контакта человечества с иным разумом во
Вселенной и
состоял из трех повестей, двух готовых -- "Дело об убийстве" и
"Малыш" -- и
одной, находящейся в работе.
Неприятности начались
сразу же. 16.04.71 -- АН: "Был я в МолГв у Белы. Она сказала, что ничего
нам не
отломится. Авраменко (зам. главного редактора -- Б.Н.) просила
ее открыть
это нам как-нибудь дипломатично: мол, нет бумаги да договорный
портфель
полон, то-се, но она мне прямо сказала, что на каких-то верхах
дирекции
предложили до поры до времени со Стругацкими дела не иметь
никакого..."
А ведь "Пикник..." еще даже не написан, и речь идет, по сути,
о
повестях, никогда не вызывавших Большого Идеологического
Раздражения, о
повестушках совершенно невинных и даже аполитичных. Просто
начальство не
хочет иметь дело с "этими Стругацкими" вообще, и это общее
нежелание
вдобавок накладывается на тяжелую внутрииздательскую ситуацию:
именно в это
время происходит там смена власти и начинается выкорчевывание
всего лучшего,
что создала тамошняя редакция НФ-литературы при Сергее
Георгиевиче Жемайтисе
и Беле Григорьевне Клюевой, заботами и трудами которых
расцвела
отечественная фантастика Второго поколения...
В начале 80-х мы с
АН самым серьезным образом обдумывали затею собрать,
упорядочить и распространить хотя бы в самиздате "Историю
одной публикации"
(или "Как это делается") -- коллекцию подлинных документов
(писем, рецензий,
жалоб, заявлений, авторских воплей и стонов в письменном
виде), касающихся
истории прохождения в печати сборника "Неназначенные встречи",
гвоздевой
повестью которого стал "Пикник...". БН даже начал
систематическую работу по
сортировке и подбору имеющихся материалов да забросил
вскорости: дохлое это
было дело, кропотливый, неблагодарный и бесперспективный труд,
да и
нескромность ощущалась какая-то во всей этой затее: кто мы, в
конце концов,
были такие, чтобы именно на своем примере иллюстрировать формы
функционирования идеологической машины 70-х годов, -- в
особенности, на фоне
судеб Солженицына, Владимова, Войновича и многих, многих
других,
достойнейших из достойных.
Кроме того, как стало нам
ясно много-много лет спустя, мы совершенно
неправильно понимали мотивы и психологию издательских
работников. Мы ведь
искренне полагали тогда, что редакторы наши просто боятся
начальства и не
хотят подставляться, публикуя очередное сомнительное
произведение в высшей
степени сомнительных авторов. И мы все время во всех письмах
наших и
заявлениях всячески проповедовали то, что казалось нам
абсолютно очевидным:
в повести нет ничего "криминального", она вполне идеологически
выдержана и,
безусловно в этом смысле неопасна. А что мир в ней изображен
грубый,
жестокий и бесперспективный, так он и должен быть таким -- мир
"загнивающего
капитализма и торжествующей буржуазной идеологии".
Нам и в голову не
приходило, что дело тут совсем не в идеологии. Они,
эти образцово-показательные "ослы, рожденные под луной", ведь
НА САМОМ ДЕЛЕ
ТАК ДУМАЛИ: что язык должен быть по возможности бесцветен,
гладок,
отлакирован и уж ни в коем случае не груб; что фантастика
должна быть
обязательно фантастична и уж во всяком случае не должна
соприкасаться с
грубой, зримой и жестокой реальностью; что читателя вообще
надо оберегать от
реальности -- пусть он живет мечтами, грезами и красивыми
бесплотными
идеями... Герои произведения не должны "ходить" -- они должны
"выступать";
не "говорить" -- но "произносить"; ни в коем случае не "орать"
-- а только
лишь "восклицать"!.. Это была такая специфическая эстетика,
вполне
самодостаточное представление о литературе вообще и о
фантастике в
частности, такое специфическое мировоззрение, если угодно.
Довольно
распространенное, между прочим, и вполне безобидное, при
условии только, что
носитель этого мировоззрения не имеет возможности влиять на
литературный
процесс.
Сборник
"Неназначенные встречи" вышел в свет осенью 1980 года,
изуродованный, замордованный и жалкий. От первоначального
варианта остался в
нем только "Малыш" -- "Дело об убийстве" потерялось на полях
сражений еще
лет пять тому назад, а "Пикник..." был так заредактирован, что
ни читать
его, ни даже просто перелистывать авторам не хотелось.
И все же авторы победили. Это был один из редчайших случаев в
истории
советского книгоиздательства: Издательство не хотело выпускать
книгу, но
Автор заставил его сделать это. Знатоки считали, что такое
попросту
невозможно. Оказалось -- возможно. Восемь лет. Четырнадцать
писем в
"большой" и "малый" ЦК. Двести унизительных исправлений
текста. Не
поддающееся никакому учету количество на пустяки растраченной
нервной
энергии... Да, авторы победили,, ничего не скажешь. Но то была
Пиррова
победа.
Впрочем, "Пикник..."
был и остается по сей день популярнейшей из
повестей братьев Стругацких -- во всяком случае, за рубежом.
Тридцать восемь изданий в двадцати
странах (по данным на конец 1997 года). Рейтинг повести в
России тоже достаточно высок, хотя и
уступает, скажем, рейтингу "Понедельника...".
Повесть все еще продолжает жить и, может быть, даже доживет до
XXI века.
Разумеется, текст "Пикника..." в современных изданиях
полностью
восстановлен и приведен к авторскому варианту. Но сборник
"Неназначенные
встречи" мне и сегодня неприятно даже просто брать в руки, не
то что читать.
|